Когда началась война, мы жили в Векелицах. Семья у нас была неполная. В 1938 году папу арестовали и расстреляли.
Война началась 22 июня 1941 года. Всех вешкелицких мужиков, способных держать оружие, взяли на площадь. Там кто плакал, кто пел, кто танцевал. Женщины плакали, а мужики пляс во всю давали. А мы, ребята, бегали. Нам интересно. Так проводы были.
Потом в Вешкелицу пришли немцы и финны. Это был солнечный августовский день. Стояла жаркая погода. Мама в это время была на поле. Жали рожь или пшеницу. Дома бабушка, дедушка, я и братец мой Иван. Ему было три года. С поля прибежала мама и говорит свекрови: «Мама, папа, давайте собирайте быстрее ребенка. Я с ребятишками побегу по болоту, а вы найдите корову и по большаку в сторону Масельги идите». Женщины на поле сказали, то будут собираться в Масельге. Они нас быстро собрали. До Масельги шли пешком 20 километров, добрались только на вторые сутки. Бабушка и дедушка с коровой пришли позже. Там был двухэтажный дом. В нем много народа. Потом шли по дороге до Спасской губы. Наши солдаты отступали. Перед Спасской губой нас встретил дядя Петя, родной брат мамы. Он был командиром санитарной части. В Спасской губе сдали корову. Вдруг дядя Петя снимает пилотку, смотрит на небо и говорит: «Не разберу, то ли это наши самолеты летят, то ли нас сейчас бомбить будут». Начали бомбить. Крик, рев, плачут. Прямо страшно. У Вовки оторвало ногу. От испуга я упала на землю. И тут же рядом со мной падает дядя Петя. Его кишки вывались на меня. Он сразу умер. Потом нас начали в машину толкать. Я не раненая, но ничего не понимаю от страшного испуга. На второй день мама меня нашла в больнице и забрала. Опять мы шли пешком до Вытегры. Там нашли другую бабушку Настю. Она тоже с коровой. Нас предупредили, что будут сажать в баржу. Поэтому корову надо зарезать. Ночью украли все мясо. Дедушка и бабушка очень плакали. Посадили нас на баржу. Должны были плыть по Беломорско-Балтийскому каналу к Волге. Было много народа, негде было даже сесть. Хлеба дали – детям по 200 гр., взрослым по 400 гр. У нас не было ни копейки. Брат Иван умер от сыпи. Прошли шлюзы, вышли в море. Начали бомбить. Выжили. Добрались до города Набережные Челны.
В 2009 году Ольга Федоровна Логинова дала интервью собирателям села Вешкелицы:
Отца забрали и в 1938 году расстреляли. Я была «дочерью врага народа». Поступала в медучилище – отказали, на учителя начальных классов – сказали, что «по биографическим данным не подхожу».
Как началась война – помню хорошо: по репродуктору сообщили. Потом включили музыку. Женщины плакали, а мы, дети, под музыку плясали. Мне кажется, что кто-то вредительствовал. И вот почему. Никто не сообщил, что финны уже здесь. Мама была на поле, сказали, что финны и немцы уже на мотоциклах здесь, она рванула, меня схватила и братика маленького, побежали мы через Арькойлу, дошли до Масельги, ушли без ничего. Бабушка и дедушка шли по лесу с коровой и тоже пришли в Масельгу. Потом мы шли до Вытегры, посадили нас на баржу, потом пересадили на финский пароход «Иолла». Плыли, а Кама стала уже замерзать. Пересадили на пароход «Совнарком». Так вот. Впереди шёл буксир, ломал лёд, а мы следом. Братик умер, похоронили его в г. Набережные Чалны. Прибыли в Сарапул 26 ноября, по-русски говорить не могли, оказались в деревне Чекалка. Мама устроилась в колхоз, давали 400 граммов хлеба, а нам 200 граммов. Жили мы в семье. Они нас так хорошо приняли, как родных! Сами жили в одной комнате и мы с ними. Топили печку соломой (14 снопов – в доме жара!), спали на полатях, на них были овечьи шкуры, в лаптях проходили 4 года. Только там, в Удмуртии, я научилась говорить по-русски. Учительница научила – Краснопёрова Галина Петровна. Первая моя учительница. Ходила ко мне целый год. Когда я говорила «стуул», она отвечала: «Нет, Оля, не так говоришь, надо «стул», ты одну буковку – то отсекай».
В 1944 году вернулись в Карелию, мама работала в колхозе, ни копейки не получала. Я ходила в школу, в классе было 7 человек. Ходила не в лаптях, а одевала такие чуби.