Мне было два года, когда папа ушёл на фронт. Я помню даже тот день. Народу много собралось в нашей избе. Я из деревни сама, деревня Вершуньга называется, но сейчас ее там нет, ни одного дома. На этой Вершуньге было девять деревенек. В каждой из них было по шесть, по семь домов, а сейчас там уже все заросло. Столько лет прошло, все заросло. Старые люди все поумирали. Кого-то стареньких увезли после войны на Валаам. Там был дом престарелых. Многие переехали в Кажму жить, потому что на Вершуньге не было электричества. Это был большой длинный полуостров. На нем было девять деревенек. Наши папа и мама самые последние выехали с Вершуньги в Кажму. Там построили домик, так и жили до последнего, пока не умерли в Кажме. Сейчас там в их родительском доме живут брат мой Ваня, с Людой.
До войны мне было два года, Рае – старшей было четыре года, потом Лёне брату было три месяца всего. Когда папу взяли на фронт, на войну, я сидела на печке. Помню, что народу много собралось у нас нашей избы и все плакали. Женщины плачут, все плачут. Потом изба стала пустая. Все ушли. Мама рассказывала, что они до плавника провожали своих мужей. Молодых ребят сажали на машины и увозили в Медгору. Кто где воевал. Папа мой воевал на Ленинградском фронте. Во время наступления немцев папа потерял руку. Он был в танке. Ему оторвало руку. Он не помнит нечего. Видимо, так всех раненых и не раненых переносили в какой-то сарай большой. Там было настелено соломы, и всех переносили в сарай, и папу в том же числе, но думали что он мертвый. Он рассказывал, что захотелось курить ему. Рука перевязана жгутом. Увидел, что правой руки нет. Вдруг слышит двери открываются, в этот сарай заходит медсестра в белом халате, заходит и видит, что сидит покойник. Тут медсестра хлопнула дверью и убежала. Вдруг проходит несколько минут, и эта же медсестра приходит с врачом. Тот подходит к нему и говорит: «Ну что боец, как дела?». А он ему говорит: «Да все-то нечего, курить очень хочется». Врач достал из кармана пачку Казбека, раскрыл ее и сказал: «Курите!». Он взял папиросу, закурил. Затем его вместе со всеми ранеными погрузили в эшелон и повезли на Урал. Он долго лежал в Магнитогорске, в госпитале.
Пока папа воевал, мы были с дедушкой и бабушкой. Нас хотели эвакуировать из Шуньги на барже в Петрозаводск. До этого дедушка мой слышал, что до этого уже одну баржу финны расколотили, и баржа вместе с людьми утопилась. Финны пришли, начали стучать прикладом, хотели нас выселить. Многих женщин с детьми они насильно увезли. Дедушка сказал: «Расстреляйте нас на месте в своей деревне, но я никуда с внучатами не поеду. Как хотите». Раза три приходили, гнали нас.
Где-то шла война, где-то были бои, ну у нас не было боев, только приходили финны по ночам, в белых маскировочных халатах зимой, приходили на лыжах, заходили в избу нашу и проверяли, нет ли партизан. Часто приходили финны, а бабушка наша, как сказать, знала немецкий язык. В Гатчине было много немцев-переселенцев, и бабушка выучила от родителей немецкий язык, там тогда много жило немецких семей. Они были переселены. Бабушка знала от своих родителей, они хоть и обрусевшие, но в семье разговаривали по-немецки. Финны отбирали у всех коров, овец. Всю живность отбирали. В финском госпитале в Кажме им давали молоко из отобранных коров. У каждой семьи была своя полоска и растили не пшеницу, а рожь, горох. В каждой семье было это. Запасов никаких не было. Если семья не хотела отдавать скот, то могли расстрелять. Люди боялись.
Финны вели себя в приказном порядке, чтоб не сопротивлялись. Сколько леса они увезли во время войны. Женщины работали зимой в снеге по пояс.
У нас в деревне были только русские, карелов не было. Маленьких детей финны не обижали. Все было, как обычно, только под финским контролем. Они не издевались ни над кем. Но ходил полицай, плетка у него была. Идет по деревне и плеткой раз по земле, идет, идет, и раз по земле, только звук такой. Плетку ни на ком не применяли, но стращали. Дети спокойно бегали по улицам. Финны не находились целый день в деревне, был только полицай, который следил за порядком. Финны убежали в начале 1944 года.
В День Победы все плакали от радости.